Поиск

ТРУДЫ / МЕДИА

Президент Азербайджана Гейдар Алиев по случаю Дня национальной печати принял учредителей Бакинского клуба прессы – главного редактора «Халг газети» Гасана Гасанова, генерального директора информационного агентства «Туран» Мехмана Алиева, главного редактора газеты «Эхо» Рауфа Талышинского, главного редактора газеты «Зеркало» Эльчина Шихлы, главного редактора газеты «Йени Мусават» Рауфа Арифоглу, учредителя газеты «Азадлыг», главного редактора газеты «Йени йюз ил» Гюндуза Тахирли, главного редактора газеты «Азадлыг» Ровшана Гаджиева, главного редактора «525-й газеты» Рашада Меджидова, председателя Объединения журналистов «Йени насил» Арифа Алиева и председателя Комитета защиты прав журналистов «Рух» Афлатуна Амашева. 

Гейдар Алиев: Еще раз поздравляю вас с Днем печати. Я уже поздравил вас через прессу. Но, пользуясь случаем, поздравляю вас еще раз. Желаю нашей азербайджанской прессе новых успехов. Каждому из вас желаю успехов в журналистской деятельности. 

Я неоднократно говорил, что у каждой профессии свои особенности. В профессии журналиста также есть свои особенности, трудности, проблемы. Но есть и то, что привлекает людей в эту профессию. Вы являетесь одними из этих людей, и я желаю вам личных успехов. 

Мне сообщили, что вы являетесь членами Бакинского клуба прессы и хотите встретиться со мной. Если вы хотите встретиться, то и я этого хочу, и, наверное, беседа должна состояться по инициативе обеих сторон. Возможно, вы будете задавать мне вопросы. Я готов на них ответить. Не исключено, что и у меня будут к вам вопросы. Полагаю, что и вы должны ответить на них. Но, наверное, большинство вопросов будет исходить от вас, а я буду на них отвечать. Поэтому я не хочу терять времени. Кто хочет начать беседу, пожалуйста. 

Ариф Алиев (председатель Объединения журналистов «Йени насил»): Господин Президент, сегодня отмечается 127-летие азербайджанской прессы. Мы знаем о Вашем напряженном рабочем графике, что Вы только вернулись из поездки, и благодарим Вас за то, что приняли в этих условиях наше предложение. Нет необходимости представлять собравшихся здесь учредителей Бакинского клуба прессы. Со всеми ними Вы встречались. Полагаем, что нам удалось добиться появления нескольких традиций, создадим же еще одну. В последнее время было много сетований на то, что Президент Азербайджана не дает интервью прессе, не считая сказанного на ходу в аэропорту «Бина» и в других местах. Такая практика существует, и мы очень рады, что создаем в Азербайджане такую традицию. 

Здесь участвуют представители средств массовой информации, функционирующих в различных сферах. Надеемся, что после интервью будет возможность, чтобы мы тоже в течение 5-10 минут ответили на Ваши вопросы, и выразили некоторые свои мысли вне интервью. 

Гейдар Алиев: Наверное, у вас есть и проблемы. 

Ариф Алиев: Проблемы есть всегда. Хочу преподнести Вам подарок от учредителей Бакинского клуба прессы. Это форма нашего клуба. 

Гейдар Алиев: Хорошая форма, и цвет хороший, и качество. 

Ариф Алиев: Стараемся делать все хорошо. 

Гейдар Алиев: Носить ее на работе я не смогу. Но иногда по воскресеньям появляется возможность отдохнуть. Вот тогда и можно будет ее надеть. Благодарю вас. Обязательно надену, и в качестве доказательства сфотографируюсь в этой форме и пришлю фото вам. 

Ариф Алиев: Спасибо. А теперь передаю слово своим коллегам. 

Мехман Алиев (генеральный директор информационного агентства «Туран»): Господин Президент, недавно Вы вернулись из Ялты. В прессе о саммите ГУУАМ озвучиваются различные мнения. Например, Узбекистан участвует в ряде проектов, и на саммите он был представлен послом. Президент Молдовы Воронин отметил, что Молдова не видит в ГУУАМ никакой пользы. Президент Украины сказал, что ГУУАМ развивается. Вы так же отметили, что есть развитие. США хотят участвовать в ГУУАМ в качестве наблюдателя. Это свидетельствует о значении структуры и является очень важным фактором. Хотелось бы, чтобы Вы ответили на вопрос о том, что в действительности происходит в ГУУАМ? 

Гейдар Алиев: Знаете, ГУУАМ – несколько необычная организация. Она была создана в свое время по инициативе президентов четырех стран во время встречи в Страсбурге. Сначала мы создали ее как региональную организацию и, в основном для развития экономических связей. Эта встреча состоялась в Страсбурге в 1997 году, когда там проводился саммит глав государств стран-членов Совета Европы. Тогда все мы интересовались, были очень увлечены проектом Транскавказской магистрали. Мы были этим поглощены. 

То есть, мы были одними из организаторами этого. Но есть и другие страны, близкие регионально, территориально, которые тоже стремятся к участию. Таким образом, основы этого были заложены на экономических принципах, для расширения экономического сотрудничества. А потом эту организацию начали несколько политизировать. Возможно, эта политизация происходила, с одной стороны, из настроений изнутри, а с другой стороны, в результате влияний извне. Кто-то поначалу говорил о том, зачем нужна ГУУАМ? Другие считали, что она нужна. Были и те, и другие мнения. 

Таким образом, была создана ГУУАМ. Не могу сказать, что нами была проведена большая работа, достигнуты большие результаты. Но сейчас в мире создается множество региональных организаций. Не только в мире в целом, но и в отдельных странах. На первых порах осознать это было невозможно. И многие порой думали о том, зачем это нужно. Но со временем, с изменениями, происходящими в мире, все к этому привыкли. Поэтому мы считаем, что наличие такой организации не приносит кому-либо вреда, о чем я сказал там, правда, не в ходе официального выступления, а позднее, во время обеда. Пусть никто по этому поводу не беспокоится. Если эта организация приносит входящим в нее странам какую-либо пользу, значит, этим надо воспользоваться. Или же, если она наносит ущерб какой-либо организации, региону, то это тоже можно изучить, чтобы подобного не было. 

То есть, эта организация не противопоставляет себя какой-либо другой структуре. Она не хочет вести конкуренцию с какой-либо другой организацией. Полагаю, что она на это и не способна. Но эти государства близки друг другу, например, с географической точки зрения. Когда мы создавали организацию, в нее вошли Молдова, Украина, Грузия, Азербайджан, а потом и Узбекистан. В то время это было связано наиболее всего с очень большими надеждами в связи с претворением в жизнь нашей нефтяной стратегии. Эти надежды есть и сегодня. Когда появляется что-то новое, к нему сразу вспыхивает интерес, но потом люди начинают это изучать, задумываться о пользе, которую может принести новшество. 

Например, вы говорите, что об этом сказал в своем выступлении Президент Молдовы, господин Воронин. Да, сказал. Тогда было такое мнение, что каспийская нефть будет поступать в Украину, а оттуда в Молдову, и мы увидим результаты. Он назвал это в качестве одного из основных принципов. Однако я вижу, что сегодня это нереально. Но господин Кучма говорит, что строительство нефтепровода Одесса-Броды уже завершено. Если нефть будет доставляться до Одессы, мы готовы экспортировать ее оттуда до Балтийского моря. Об этом говорилось и сначала. Если помните, Кучма поднимал этот вопрос и на конференции, посвященной программе ТРАСЕКА. Поэтому, как видите, мнения озвучиваются разные. Но постепенно все это будет реализовано. С реализацией всего этого, возможно, прежний интерес к чему-то поутихнет, а некоторые интересы разгорятся с новой силой. 

Поэтому я не считаю, что выступление Воронина нацелено на развал ГУУАМ. Но положение ГУУАМ таково. В любом случае, состоялись обсуждения, мы обсудили очень серьезные вопросы, приняли очень серьезные решения. Если все мы придем к мнению, что приняли крупное решение касательно стабильности и безопасности, то это само по себе уже хорошее достижение. Если это невозможно бывает сделать в составе крупной организации, и мы делаем это в рамках небольшой структуры, то это означает внесение нами вклада в обеспечение этой стабильности, безопасности. То же самое касается и борьбы с терроризмом, международным терроризмом. 

Мы приняли там и другое решение. Вот уже несколько лет на повестке СНГ стоит вопрос создания свободной экономической зоны. Каждый раз, когда мы собираемся, этот вопрос по некоторым причинам не находит своего решения. Но здесь эти государства приняли решение о свободной экономической зоне. Значит, у этих государств нет проблем с экономическими связями друг с другом, они способны создать свободную экономическую зону, и это пойдет на пользу их экономике. Если вопрос не решается в составе крупной организации, в составе СНГ в связи с различными мнениями различных государств, то не будет вреда, а принесет только пользу решение вопроса на первом этапе здесь. Нами было принято также множество других решений. Поэтому я считаю, что такая организация, как ГУУАМ, будет жить. Ничего постоянного нет. Возможно, что будут созданы другие организации, которые потом войдут и растворятся в ней. Но пока имеются хорошие условия для совместной работы по многим вопросам наших стран, то есть стран, входящих в ГУУАМ. Отказываться от этого не надо. 

Рауф Талышинский (главный редактор газеты «Зеркало»): Господин Президент, некоторое время назад Вы провели встречу с местными и зарубежными деловыми людьми. Проблемы и вопросы, поставленные там, можно сказать, были встречены общественностью положительно. Создалось мнение, что власть намерена осуществить серьезные реформы в экономике. Сейчас все ждут итогового совещания в связи с этим, и по этому поводу ходит много разговоров. В том числе, в связи с кадровыми изменениями озвучиваются конкретные имена. Но есть и другое мнение. Оно заключается в том, что каких-либо кадровых изменений ожидать не надо. Они будут носить лишь функциональный и структурный характер. Что Вы можете об этом сказать? 

Гейдар Алиев: Хочу сказать, что две проведенные встречи – с местными предпринимателями и иностранными деловыми людьми, работающими в Азербайджане, - были очень значимыми. Во-первых, в связи с тем, что, как предпринимателям, так и всей общественности еще раз стало ясно, что развитие предпринимательства азербайджанское государство считает одной из основных проблем, объявляет экономическую политику Азербайджана основой развития рыночной экономики и не только настаивает на этих принципах, но и принимает различные дополнительные меры по их реализации. Это воодушевило предпринимателей. Во-вторых, некоторые переговоры и проведенные мной беседы уже облегчили деятельность предпримателей, еще до принятия нами решения, и проведения завершающих мер. 

Например, возьмем мелкий вопрос. Но, возможно, он и не мелкий. Я раскритиковал работу ГДП (Государственной дорожной полиции). Сказал, что в Азербайджане нет необходимости в таком количестве работников ГДП. Во-вторых, я открыто сказал о том, как же человеку передвигаться в Баку. Он живет, работает, он деловой человек, или же учитель, или же он безработный, у него нет никаких занятий. У него есть автомобиль. Это естественное дело. Он едет, на одном из перекрестков его останавливает сотрудник ГДП и просит предъявить документы. Он рассматривает эти документы до тех пор, пока этот человек, которому это уже надоело, не даст ему определенную сумму денег, чтобы отвязаться, после чего он может ехать. 

Но если бы все этим и заканчивалось, то это можно было бы терпеть. Но город у нас большой. Останавливают почти на каждом переулке. Я сказал там о том, что это вызывает у людей большое недовольство. Кому это понравится?! Вот пусть этот сотрудник ГДП сядет как обычный человек в автомобиль и проедется по городу. Как он, в том числе и наш министр внутренних дел Рамиль Усубов, себя почувствует, когда его остановят в 3-4 местах? Естественно, очень плохо. Я открыто сказал там об этом. Ничего другого не сказал. Но через несколько дней после этого Усубов сказал мне, что они сократили 300 сотрудников ГДП. Потому что, чем меньше будет сотрудников ГДП – я говорю с вами открыто – тем труднее отучить их от этого дела. Но мы должны отучить. Однако ряд критикующих нас лиц, занимающих радикальную позицию, говорит, что такого быть не должно. Я тоже считаю, что не должно. Я прежде вас говорю, что такого быть не должно. Но как нам это сделать в реальной жизни? Можно уменьшить число таких случаев, и сделать так, чтобы люди не испытывали такого отвращения. 

Усубов говорит мне, что сократил 300 сотрудников ГДП. Я сказал, что хорошо. Ведь и у меня есть знакомые. Поступает информация, что люди рады, что их избавили от этого. Я знаю, что пока не до конца. Но они считают, что избавились. Потому что таких фактов стало гораздо меньше. Это уже результат. Я прежде вас знаю, что подобного быть не должно. Но я сказал Усубову, что он должен отчитаться. Помнится, что 3-4 года назад мы провели совещание. Глава Исполнительной власти Лянкярана сказал, что из Лянкярана в Баку на продажу везут фрукты, овощи, бахчевую продукцию. Их останавливают в 6-7 местах, везде требуют деньги, идет время, продукция портится. В то время я принял серьезные меры, многие работники ГДП были сокращены. Все сказали, что ладно. Прошло немного времени, и я забыл, и другие забыли, и число работников ГДП постепенно увеличили. Почему? 

Вы – уважаемые журналисты, и я могу сказать вам про статистику о том, сколько работников ГДП приходится на столько-то тысяч машин в СНГ. Каждый раз наше Министерство внутренних дел представляет статистику, и это правда, что в Азербайджане на сколько-то тысяч человек приходится наименьшее число преступлений. Это правда. Или же раскрываемость преступлений – Азербайджан и здесь опережает все страны СНГ. Об этом несколько раз докладывали и мне, а также говорилось на коллегиях министерства. 

Конечно же, это не означает, что борьба с преступностью завершена. Все относительно. В сравнении видишь, что ситуация в Азербайджане действительно хорошая. Сейчас Усубов проверил сотрудников ГДП. Не знаю, в расчете либо на 10 тысяч, либо на 100 тысяч машин, но в Азербайджане самое большое число сотрудников ГДП, по сравнению с другими странами СНГ. То есть, он сам подтверждает, что они допустили большую ошибку. Я спрашиваю, почему была допущена эта ошибка, для чего это было нужно? И даже сказал, что давайте проведем эксперимент. Пусть в течение одного-двух дней сотрудники ГДП стоят в нескольких точках, остальных уберем. Посмотрим, каким будет автомобильное движение в городе? Наверное, мы сделаем и это. 

То есть, я говорю об этих фактах, так как есть и другие определенные результаты. Но я не считаю, что на этом мы завершили свою работу. Я уже неоднократно говорил об этом, и говорю также вам. Над этим работал как мой Аппарат, то есть экономический отдел, Вахид Ахундов, так и Кабинет министров. За день до отбытия в Ялту меня проинформировали о том, что материалы полностью готовы. Естественно, что я должен их рассмотреть, на что потребуется время. После этого я планирую провести расширенное совещание. 

С другой стороны, кто-то говорит, что будут кадровые изменения, кто-то говорит, что их не будет. Одни высказываются в пользу того, чтобы они были, другие же против этого. Все это второстепенные вопросы. Мы должны решить основной организационный вопрос, экономические вопросы, а также вопросы, регулируемые законом, указом. Те, что облегчат, улучшат развитие предпринимательства. Но мы никогда не будем проводить кампанию с целью кадровых изменений. Знайте это. 

Наверное, вы замечаете, что Азербайджан является сторонником не только общественно-политической стабильности, но и стабильности в кадровой политике. То есть, все кадровые вопросы в конечном итоге решаю я. Я – сторонник стабильности. Но если кто-то совершает преступление, не справляется с работой, совершает другие негативные действия, то мы их никогда не прощали. Вы и сами видели, сколько людей за девятилетний период моего президентства было отстранено от должности, наказано. 

Правда, оппозиция сразу же заключает их в свои объятия. Когда они работали у нас, то говорили, что они разваливают правительство, нацию и так далее. Некоторые проявляют благоразумие, понимая, что надо найти себе другое занятие. Занимаются бизнесом или чем-то другим. Однако некоторые из них не могут справиться с чувством гнева и ищут выход из ситуации. Выход из ситуации есть. Оппозиция постоянно настороже в связи с тем, как найти людей. Есть такой человек? Пусть приходит. Он, оказывается, был очень хорошим, а с ним плохо обращались. Гейдар Алиев не относился к нему хорошо и так далее. И этот человек начинает через некоторое время проявлять особое рвение, чтобы доказать, что он действительно оппозиционер. Ведь и там ему пока еще не полностью доверяют. Он и там должен пройти испытательный срок. И поэтому он проявляет рвение. Вы это видели и снова увидите. Я по этому поводу ничего конкретного говорить не хочу. 

Гюндуз Тахирли (учредитель газеты «Азадлыг», главный редактор газеты «Йени йюз ил»): Господин Президент, в борьбе с негативными явлениями – коррупцией, взяточничеством и другими моментами, должны быть устранены скорее создающие их общественно-социальные причины, нежели применены административные методы. Как Вы уже сказали, должна быть создана правовая база. В целом, в борьбе с коррупцией, взяточничеством удар приходится наиболее всего на низший эшелон, работающий в госучреждениях, нежели на высший. Насколько Вы согласны с этим мнением? 

Гейдар Алиев: Знаете, я не знаю всего, что происходит в низшем эшелоне. Вышеперечисленное же перед глазами. Возможно, что в этих ваших словах есть определенная доля истины. Но это нельзя воспринимать как политику. Просто, возможно, в высшем эшелоне есть коррупция, и когда их притесняют, хотят принять меры или они чувствуют угрозу в отношении себя, то приносят в жертву 3-4 человек из низшего эшелона, чтобы показать, что это и были коррупционеры. И я сделал это. Такое тоже возможно. То есть, как ты говоришь, сейчас мне пришло в голову, что это возможно, я это не опровергаю, не отрицаю, и не могу сказать, что это возникший опыт. 

Али Гасанов (завотделом Исполнительного аппарата Президента): Господин Президент, в связи с эксклюзивностью интервью редакторы газет просят, чтобы Азербайджанское телевидение и АзерТАдж не распространяли его раньше них. А частные телеканалы пусть дадут информацию об этом интервью. 

Гейдар Алиев: Хорошо, я согласен. Что тогда надо сделать? 

Али Гасанов: Пусть корреспонденты частных телеканалов уйдут, а корреспонденты Азербайджанского телевидения и АзерТАдж останутся. 

Гейдар Алиев: Значит, корреспонденты частных телеканалов должны уйти? 

Али Гасанов: Да. 

Гейдар Алиев: Хорошо. Да простят нас частные телеканалы. Они наиболее всего являются друзьями этих журналистов. Но так уж получилось… 

Рашад Меджидов (главный редактор «525-й газеты»): Господин Президент, мы пока не добились решения самой тяжелой для страны проблемы – нагорно-карабахского конфликта. Наряду с социальным положением одного миллиона беженцев, в отчаянии находятся и наши соотечественники за рубежом, в частности, обучающиеся за рубежом студенты. Быть гражданином оккупированной страны вовсе не прибавляет гордости. Наблюдатели считают, что ключи от решения проблемы находятся по-большей части в руках США и России. У вас имеются искренние дружеские отношения, как с Президентом России Владимиром Путиным, так и с Президентом США Джорджем Бушем и его отцом. Люди думают, что если не удалось добиться урегулирования конфликта на фоне таких отношений, то в этом случае перспективы решения конфликта выглядят довольно туманными. Хотелось бы узнать Ваше мнение по этому поводу. 

Гейдар Алиев: Знаете, я сказал в Ялте в своем выступлении. Там выступили все Президенты. Можно сказать, что конфликтов нет только в Украине. Они есть в Грузии, где тяжелая ситуация, в Молдове, где ситуация такая же, конфликты есть и у нас. Диляра ханум, будут ли у нас даны выступления Президентов или нет? Будет дано только мое выступление? 

Диляра Сеидзаде (начальник Секретариата Президента): Да, Ваше выступление будет дано полностью, а их выступления – в краткой форме. 

Гейдар Алиев: Посмотрите, если они что-то говорили в своих выступлениях о конфликтах, то дайте и это. Пусть общественность знает. Я говорю это в связи с данным вопросом, а то бы я об этом не напомнил. Присаживайтесь. Я выступил там очень жестко, озвучив серьезную критику, как в адрес ООН, Минской группы, так и сопредседателей от Америки, России и Франции, руководителей этих стран. 

Я не хочу повторять свое выступление, вы его послушаете. Оно будет опубликовано и в печати. Его суть в том, что все они, с одной стороны, говорят, что верны международным принципам права, приняли Хельсинкский акт и обеспечивают верность его положениям, а также заявляют о своей верности им. Основным же принципом среди них является обеспечение территориальной целостности, суверенитета и неприкосновенности границ. Они декларируют то, что являются сторонниками этих принципов. И даже, когда речь идет об армяно-азербайджанском нагорно-карабахском конфликте, - например, как недавно в Америке, - они говорят, что признают территориальную целостность Азербайджана. Большое дело сделали. Должны, обязаны ее признавать. Если не признаете, то это означает, что вы идете против принятых вами принципов.

Я сказал, почему же вы в этом случае не занимаетесь должным образом решением нашего конфликта? Наконец, вы дошли до того, что говорите, что армяно-азербайджанский нагорно-карабахский конфликт должны решить путем переговоров президенты Армении и Азербайджана, а потом мы окажем им всю необходимую помощь. Наглядным доказательством этому является документ, принятый на встрече Буша и Путина в Москве. Наверное, вы читали его и знаете об этом. Он был размещен и в Интернете. О нагорно-карабахском конфликте там написано, что президентам Азербайджана и Армении рекомендуется перейти к более активным действиям, найти способ решения проблемы, а мы – имеются в виду Буш и Путин – готовы оказать после этого помощь. Ситуация такова. Это двойные стандарты. Я в Ялте обо всем этом сказал. Сказал, что это двойные стандарты, и двоякое отношение приведет к разрушению мира и ваших принципов. 

Говорю вам об этом открыто. Это будет опубликовано и в печати. Зачем нам в таком случае ООН? Зачем нам ОБСЕ? Сопредседатели ОБСЕ меняются каждые шесть месяцев. Каждая страна председательствует в течение шести месяцев, через шесть месяцев председательство переходит к другой стране и так далее. Сейчас это, кажется, Португалия. К нам из других источников поступает информация, что Португалия и вовсе не хочет заниматься этой проблемой. До нее председателем была Румыния. Председатель парламента посещал Азербайджан, так же он посещал Армению, и даже побывал в Нагорном Карабахе. Он сказал нам о том, что мы должны вести переговоры. Я же сказал, что вы рекомендуете нам смириться со свершившимся фактом. Если мы каждый раз будем соглашаться со свершившимися фактами, то зачем тогда нужны принципы, которые вы отстаиваете? 

Азербайджан посещал председатель из Румынии. Он побывал в Нагорном Карабахе, а потом приехал сюда и сказал, что как председатель ОБСЕ хочет создать парламентскую группу, которая бы занималась этим, и мы решим этот вопрос. Он повторил это несколько раз. Я ему на это ответил, что уже существует Минская группа. Я знаю, что парламентская группа ничего сделать не сможет. Я сказал, что не согласен на это. Нет, сказал он, назовите своего представителя, и так далее. Он даже говорил об этом в Бухаресте с нашим послом. Посол же, в свою очередь, будто бы открыл для нас Америку, мол, есть такое предложение, и они могут решить эту проблему. Но я-то знаю, что это чепуха. Они ничего не смогут решить. В общем, я не дал на это согласия. 

Мне вспомнился один эпизод из фильма о Мешади Ибаде. Когда с ним случаются известные события, то один человек приходит к нему и говорит, мол, дай столько-то денег, и я пойду и сделаю то-то, другой приходит и говорит что-то другое и так далее. Сейчас мы в такой же ситуации. Понимаете? 

Я говорю вам об этом открыто. Когда я говорю на эти темы открыто, наша оппозиция сразу же начинает злоупотреблять этим. Порой видишь, что совершенно ни о чем выходит семь статей подряд. Я говорю вам об этом открыто. Сейчас во всех этих организациях есть такие настроения, мол, что случилось, то случилось, и надо исходить из реалий. А когда говоришь им все это, они отвечают, мол, да, вы правы, мы признаем территориальную целостность. Я им в ответ, а зачем вы тогда говорите все это? Отвечают, мол, другого пути ведь нет. 

Я им говорю, почему же нет другого пути, когда путь заключается в этих принципах. Если вы не можете претворить эти принципы в жизнь, то давайте распустим эти организации. Вы не знаете, насколько открытые и жесткие переговоры я с ними веду. Сюда приезжала и представитель Люксембурга, являющаяся сейчас председателем Комитета министров Совета Европы. Вы ее видели. Это министр иностранных дел, а также заместитель премьер-министра, умная женщина. У нас состоялась беседа. Этот вопрос затронула и она. Она сказала, что в составе Армении есть наши земли, и можно было бы произвести с ней обмен землями. Я понял, что она совершенно без понятия о том, что это наши земли и не нужно их нам отдавать. Я имею в виду Нахчыванскую Автономную Республику. Я сказал ей, что она, видимо, имеет в виду эти наши земли. Она подтвердила это. Я сказал, что и это было одним из покушений на наши земли. Кто в Москве защищал интересы Азербайджана в 1920 году, когда устанавливались границы? Все возможности были у армян. Азербайджанскую землю – Зангезур, и в частности Мегри, отдали Армении, чтобы у нее была граница с Ираном. Посмотрите, о чем думали армяне в 1920 году. Зачем же тогда, при Советской власти, нужна была граница? 

Я работал в период Советской власти и был в свое время одним из тех в КГБ, кто охранял эти границы. Потом я стал руководителем Азербайджана. Ни о каких границах и речи быть не могло. Была железная дорога, функционировал поезд Баку-Ереван. Также курсировал поезд из Мегри. Ни о каких препятствиях и речи быть не могло. Но посмотрите, они в 1920 году думали о том, что Армении следует дать границу для выхода в Иран, и дали ее. 

Это был небольшой экскурс в историю. Теперь я возвращаюсь к своей беседе с той женщиной. 

Я ей сказал, что дела обстояли именно так. Если армяне хотят передать нам сейчас Мегринский район и получить взамен Нагорный Карабах, то пусть выдвинут предложение, а мы его рассмотрим. Скажите, что плохого я сказал? Это дипломатия. В этом она и заключается. Я озвучиваю эти слова, зная, что это нереально, и что Армения на это не пойдет. И я даже знаю, что этот вопрос не нов, и за последний год он обсуждается. Серж Саргсян 2-3 месяца назад говорил, что они не отдадут Мегри, даже если им отдадут половину Азербайджана. Я обо всем этом знаю. Но, зная это, я говорю перед представителями прессы председателю Комитета министров Совета Европы, министру иностранных дел Люксембурга следующее: вы направляетесь в Армению, скажите им, чтобы отдали нам Мегри, а мы отдадим им Нагорный Карабах. Я ожидал от них мощной реакции. Но ничего подобного не было. Они отреагировали на это спокойно. Но в нашей оппозиционной прессе появилось 5-6 статей о том, что Гейдар Алиев хочет передать Нагорный Карабах Армении. Дорогие мои друзья, знайте, и пусть весь азербайджанский народ тоже знает. Я могу сказать подобное в ходе этих переговоров, чтобы прижать кого-то к стенке, добиться чего-то путем дипломатических ходов. Но сказать, еще не значит сделать. Я сказал, пусть отдадут нам Мегри, а мы отдадим им Нагорный Карабах. Это не означает, что они сразу же отдадут нам Мегри, а я им – Нагорный Карабах. А здесь выходят одна статья за другой. Главы партий пишут о том, что Гейдар Алиев отдает Карабах Армении. Разве такое возможно? Возможно? Невозможно! 

Но скажу вам еще кое-что. Вам известно, что в свое время был разговор об обмене землями. Во время визита сюда Сахарова была поднята тема о том, чтобы Мегри был передан Азербайджану, а Лачинский коридор – Армении, и чтобы на этом вопрос был исчерпан. Азербайджан на это не согласился. Об этом мне говорил в свое время и покойный Тургут Озал. Об этом говорили мне Сулейман Демирель, тогдашний глава МИД Турции Хикмет Четин. Этот вопрос поднимался и тогда. Не могу сказать, что армяне в итоге согласились бы на это. Но, в любом случае, такие настроения были. Однако Азербайджан был категорически против этого. 

Вы знаете, какое значение имеет для Азербайджана Мегри. Буду с вами откровенен. Однажды был такой разговор. Потом в самых высоких кругах, в отдельных странах сказали: вы хотите создать «тюркский пояс»? Я спросил о том, что такое «тюркский пояс»? Сказали, что он соединит Турцию, Нахчыван и Азербайджан и далее охватит Среднюю Азию. Я спросил, а против кого этот «тюркский пояс»? Мне ответили: вы разве не видите, против кого? Но и я не ребенок, знаю, что это правда. Понимаете? 

Я раскрыл вам некоторые моменты. Полагаю, этого достаточно. Но в моей душе, голове столько подобных фактов. Кажется, ты сказал, что я и с тем близок, дружу, и с тем дружу. Да, у нас очень хорошие отношения. Например, у меня были прекрасные отношения с Клинтоном. Мы испытывали друг к другу большую взаимную симпатию. Но он не смог решить эту проблему. Потому что и он не мог ее решить. Сейчас пришел Буш. У меня и с ним хорошие отношения. Я давно знаком и с его отцом. У меня хорошие отношения и с Путиным. Например, мы установили в Санкт-Петербурге памятник Низами. Это не такой простой вопрос. Правда, решение об этом было принято несколько ранее. Но после визита сюда Путин сам несколько раз сказал, что вопрос об установке в Санкт-Петербурге памятника Низами встал еще в то время, когда он работал в этом городе, и его надо решить. И мы его решили. Сейчас в таком большом городе, как Санкт-Петербург есть памятник Низами. Это немалое дело. По-меньшей мере, те, кто будет приходить в этот парк, отдыхающие там, будут интересоваться тем, кому поставлен этот памятник. Это Низами? Кто такой Низами? Начнут изучать. Одно только это позволит больше узнать о нашем народе. Мы осуществили эту работу очень искренне. Он мог бы просто дать на это свое согласие. Но он сам приехал в Санкт-Петербург. Я отправился туда, мы встретились, побеседовали, вместе открыли памятник, а потом продолжили беседу. Мы провели вместе примерно 4 часа – общая беседа, обед. То есть, у нас очень искренние отношения. Знаете, отношения глав государств могут соответствовать государственным интересам этих стран. Я так понимаю. А не так, чтобы кто-то мне нравится или нет, хорошо или плохо относится к моей стране – нет, так быть не должно. Для меня как Президента Азербайджана главными являются государственные интересы страны. Но я вижу, что после вступления Путина в эту должность он, в отличие от прежних руководителей, очень хорошо чувствует, что представляет собой Азербайджан, проявляя здравое отношение к стране. Он считает, что отношения между Азербаджаном и Россией надо развивать. С условием отсутствия всякого давления, диктовки, которые были раньше. Нам необходимо именно такое отношение. Не бывает такого момента, чтобы я этим не воспользовался. В ходе встречи в Санкт-Петербурге мы, помимо остальных тем, снова обсудили этот вопрос. Но опять та же ситуация – Вы встретитесь с Кочаряном, посмотрите, что можно сделать, мы тоже посмотрим, что можно сделать. 

Одним словом, вы - не простые люди. Вы являетесь ведущей силой нашей прессы. Я советую вам не подпадать под субъективные влияния. Знайте и верьте, что решение этой проблемы является смыслом моей жизни. Хочу кое-что сказать о себе. Это народ, нация, государство. Нас постигла такая беда, что смотря на Землю, глобус, карту, я не могу найти вторую такую страну, на которую свалились подобные несчастья. Не могу найти второй такой страны, чтобы государство, оккупировавшее ее земли, получало подобную поддержку от такого количества стран и от собственной диаспоры. Возьмем, к примеру, Кашмир, Индию. Одна часть поддерживает Индию, другая - Пакистан. Но подобного нет. Во многих уголках мира живут известные индийцы. Они даже не пытаются решить эту проблему. Бьются, бьются. Но армянская диаспора и ее влияние на эти самые государства! Если бы такого не было, мы бы могли решить свои проблемы. Но мы их решим. Если я говорю об этих трудностях, то это вовсе не значит, что я потерял надежду. Нет. Если бы у меня не было надежды, то я бы прямо сегодня оставил этот пост. 

Ровшан Гаджиев (главный редактор газеты «Азадлыг»): Господин Президент, скоро референдум. Резкая реакция в связи с референдумом последовала как от оппозиционных сил внутри страны, так и от международных организаций. Во время визита в Ялту Вы ответили на эту реакцию, отметив, что будете внимательны к проведению референдума. Вам не кажется, что это может вызвать противостояние, как с внутренними, так и зарубежными силами? Это первая часть моего вопроса. Вторая часть такова: озвучиваются такие мнения, что после референдума в стране будут проведены внеочередные президентские выборы. Как Вы думаете, возможен ли в Азербайджане путинский вариант, и кого Вы видите Президентом? 

Гейдар Алиев: Во-первых, я не могу понять, почему этот референдум превратился в такую проблему. Ведь здесь ничего такого нет. Принимая решение о рефередуме, я и представить себе не мог такую реакцию на это со стороны оппозиции. Но реакция последовала только от оппозиции, от общества я отрицательной реакции не наблюдаю. Общество восприняло это совершенно нормально. Но оппозиция очень активна. Причину я понять не могу. Ведь что в этом такого? 

Семь лет назад была принята Конституция. Мы решили тогда, чтобы наша Конституция была принята лишь путем референдума. Это правильно, в том числе и для будущего. Если мы передадим Конституцию в распоряжение парламента, то в нее будет вноситься по пять поправок в год. Так нельзя. Но вы видите, что первое же проведение референдума уже создало проблему. Значит, мы поступили правильно. Мы приняли Конституцию путем референдума, а также приняли решение о том, что менять ее можно только путем референдума. Это, во-первых. Во-вторых, о вопросах, вынесенных на референдум. Вам известно, что он включает 23 вопроса. Большинство из них связано с конвенциями, к которым мы присоединились после вступления в Совет Европы, и в соответствие с которыми мы должны привести свои законодательные акты. Часть из них связана с судебно-правовыми реформами, которые мы должны привести в соответствие с ними. Там есть две-три статьи. В отсутствие Президента, а также, если он не может исполнять свои обязанности, его полномочия переходят к председателю парламента, а сейчас предусматривается их передача премьер-министру. Мне кажется, что в связи с этим возникает второй вопрос. Вторая статья – это вопрос пропорциональных, мажоритарных выборов. Что потом? 

Диляра Сеидзаде: Вопрос голосования. 

Али Гасанов: Нет, по нему возражений нет. 

Гейдар Алиев: Хорошо, какие по нему будут возражения. Сначала было две трети, что создавало для всех трудности. Это сделал в то время я, потому что считал, что для меня это не так уж трудно. Но ведь выборы будут и после меня, зачем же оставлять такую ситуацию. Я облегчаю условия для кандидатов на будущих президентских выборах, ведь в этом нет ничего плохого. Вот один из вопросов, я отвечаю постепенно на каждый. 

Во-первых, хочу спросить, откуда возник вопрос о том, возможен ли в Азербайджане путинский вариант или нет? Путинский вариант означает то, что Ельцин долгое время болел и не мог исполнять свои обязанности. Назначал премьер-министра, а через пять месяцев снимал. Снимал всех министров. Поручал этот пост другому человеку, начинал знакомиться с ним, и вдруг выяснялось, что в течение недели он болел, а затем вернулся и утром снял своим приказом назначенного премьера. И никто об этом не знал. Знайте это. Не хочу повторяться, но было 5-6 таких случаев. Я так понимаю, он, наконец, нашел, кого искал. Он и сам чувствовал, что уже не может, по состоянию здоровья, исполнять свои обязанности. Это видели и мы. 

И не только это. Во время выборов 1996 года, когда Ельцин избирался президентом во второй раз, он был болен. Помню, мне позвонили, что Ельцин хочет встретиться в Кисловодске с президентами Кавказских республик. Я поинтересовался тем, что это за встреча. Сказали, что это встреча Армении, Грузии и Азербайджана. Я сказал, что не приеду. Меня спросили о причине. Я сказал, что не поеду на встречу, в которой участвует Армения. Я отказался ехать. Ко мне прислали человека. Помнится, был первый заместитель премьер-министра, которого потом тоже сняли. Забыл его фамилию, в прошлом мы работали вместе. Вот, его ко мне и прислали.

Он в течение двух-трех часов уговаривал меня ехать. За Ельцина голосовали не мы. Мы не являемся их гражданами. Вопрос заключался в том, чтобы мы сагитировали людей на Северном Кавказе проголосовать за Ельцина. В то время рейтинг Зюганова был очень высок. Мы собрались в Кисловодске, - там были Президенты северокавказских республик, Тер-Петросян, Президент Грузии, - и провели там небольшую беседу. Затем состоялось совещание. 

Мне ранее сказали, что республики Северного Кавказа считают Гейдара Алиева своим аксакалом (старейшиной). И в этом есть доля истины. Все они меня уважают. В основном, это люди, работавшие еще при Советской власти. В любом случае, они питают ко мне глубокое уважение. Например, Магомедали в Дагестане переизбрали. Он очень хотел, чтобы я 25 числа прибыл на церемонию инаугурации. Но у меня нет такой возможности, я дал указание Расизаде и он поедет. Сказали, что я должен с ними немного побеседовать и разъяснить им. Коммунисты были очень сильны в здешних местах, в том числе и в самом Дагестане. Мы сделали это. 

Кажется, впереди маячил второй тур, в первом туре они пройти не смогли. В конце концов, был избран Ельцин. Потом состоялась церемония инаугурации. Мы поехали на эту церемонию. Он не смог посидеть с нами полчаса. Была странная ситуация, то он был очень болен, то выздоравливал. Иногда бывало, что месяц-два он полноценно работал. Но, в любом случае, он был болен. Я полагаю, что он хотел провести всю эту работу, чтобы найти себе преемника. И нашел. И слава Аллаху, что нашел очень хорошего преемника, передав власть Путину. А что означает путинский вариант в Азербайджане? Я не болен, чувствую себя хорошо, и у меня нет мыслей уходить с поста. Я объявил, что приму участие в выборах, которые состоятся в 2003 году. 

Правда, агентство «Туран» задало Швиммеру провокационный вопрос. И Швиммер ответил, что здесь необходимо внести изменение в Конституцию. Председатель нашей Конституционной комиссии дал ему на это должный ответ, и этим все завершилось. Когда агентство «Туран» задавало ему этот вопрос, надо было отметить, что в азербайджанской Конституции есть переходные положения, согласно которым повторное избрание не более двух раз подряд относится только к Президенту, избранному после принятия новой Конституции. Откуда это знать Швиммеру. Агентство «Туран» должно было разъяснить это, когда задавало вопрос. Оно не разъяснило, зато разъяснил Конституционный суд, и на этом вопрос был исчерпан. Если кто-то снова задаст кому-то вопрос, пусть задает, мы на него ответим. Я буду участвовать в выборах 2003 года, и верю, что народ оценит мою работу, проведенную ранее, и проголосует за меня. И поэтому я не понимаю, откуда и на основании чего возник этот вопрос о путинском варианте. 

Разъясню еще один вопрос. Мы в 1995 году прописали, - а мы провели заседание Конституционной комиссии, неоднократно обсуждали и прописали это не случайно, - что если Президент подаст в отставку, или не сможет, по состоянию здоровья, исполнять свои обязанности, то его в течение трех месяцев будет заменять Председатель парламента. Тогда, в 1995 году мы думали так. Но сейчас ситуация изменилась, а вслед за этим изменилось и мнение. Вот, посмотрите, экономика является основой нашей республики, Президента нет, и кто-то должен его в течение трех месяцев заменять. Если это будет премьер-министр, то он в курсе деятельности Президента с точки зрения экономики и других сфер. Значит, он сможет управлять республикой в этой сфере в течение трех месяцев, и экономика страны не понесет ущерба. А если и будет ущерб, то небольшой. Однако Председатель парламента занимается делами парламента, принятием законов. Конечно же, принимая законы, он знает и о том, что происходит в экономике, но исполнительными функциями он не занимается. Исполнительную функцию у нас претворяет в жизнь Президент, и после Президента высшим исполнительным органом является Кабинет министров. Поэтому то, что мы предлагаем, совершенно логично. А теперь вы копаетесь в этом, говоря, что ожидается путинский вариант, кого-то назначат и т.д. 

Я открыто вам говорю, некоторые поговаривают, что это делается для того, чтобы назначить Ильхама Алиева. А не шли ли до этого в течение двух лет разговоры, что на место Муртуза Алескерова назначается Ильхам Алиев? Почему же он не был назначен?! Назначить Ильхама Алиева вместо Муртуза Алескерова не такая уж проблема, потому что наша партия составляет в парламенте большинство. Муртуз Алескеров является заместителем председателя партии. Если партия сочтет нужным, чтобы Муртуз Алескеров уступил пост Ильхаму Алиеву, считаю, что и Алескеров не будет против этого. Но почему мы этого не сделали? Потому что такой мысли нет. Никогда не было. Но сейчас некоторые выдумывают, распространяют это, пытаясь уверить в этом людей. Ладно, сняли вы Муртуза Алескерова, а теперь говорите, что не сегодня-завтра снимут Расизаде. Это невозможно. Поэтому я прошу быть в этих вопросах внимательными. Слушаю вас. 

Рауф Арифоглу (главный редактор газеты «Йени Мусават»): Гейдар бек, по поводу Нагорного Карабаха Вы говорили обстоятельно, открыто рассказав о некоторых моментах. И даже неожиданно донесли до общества через нас то, что скрывалось под предпринятыми Вами шагами. То есть, как мы поняли, Ваше предложение по поводу обмена Нагорного Карабаха на Мегри было лишь ходом, не так ли? 

Гейдар Алиев: Я уже сказал. 

Рауф Арифоглу: Да, Вы сказали так. То есть, Вы говорите это впервые? 

Гейдар Алиев: Нет, я говорил это той даме. 

Рауф Арифоглу: Вы предложили ей… 

Гейдар Алиев: Я ей не предлагал. Она предложила мне произвести такой обмен. А я ей сказал – вы туда ездите, вот и скажите им. Если они согласны на такой обмен, мы это сделаем. 

Рауф Арифоглу: Но на самом деле Вы на такой обмен не согласны? 

Гейдар Алиев: Зачем это тебе? 

Рауф Арифоглу: Чтобы задать вопрос. 

Гейдар Алиев: Ты говори о сегодняшнем дне. Поговорим о сегодняшнем дне, о том, предложили ли это армяне или нет. Я тебе разъясню. 

Рауф Арифоглу: Я хочу уточнить. Мой вопрос остался незавершенным. 

Гейдар Алиев: Хорошо, завершай свой вопрос. 

Рауф Арифоглу: Вы достаточно открыто раскрыли драматизм ситуации, связанной с нагорно-карабахской проблемой. Но в завершение Вы сказали, что не теряете надежды. Все это реалии, возникшие в результате Вашей политики за девятилетний период пребывания у власти. Но речь не об этом, это происходило в течение девяти лет, все мы работали, написав об этом, как Вы сказали, множество статей. Меня интересует, есть ли у власти какой-либо план по поводу Нагорного Карабаха? Вы говорите, что не теряете надежды. Можно ли раскрыть нам так же некоторые детали этого плана?

Это наиболее всего интересует наших людей. Прошу Вас рассказать о том, когда же, наконец, шаги, предпринимаемые по урегулированию нагорно-карабахской проблемы, смогут дать конкретные результаты для Азербайджана, его народа, беженцев. Благодарю. 

Гейдар Алиев: Я должен ответить на ваш вопрос очень обстоятельно. Во-первых, вы хотите знать, что означали мои слова о том, что если нам предложат Мегри, то мы рассмотрим. То есть, ход это или что-то другое. Знаете, в ходе межгосударственных переговоров возможны различные предложения и их рассмотрение. Считаю, что ничто из этого ходом назвать нельзя. Каждое предложение должно быть рассмотрено. И поэтому вы хотите узнать у меня о второй части вопроса – если они скажут, что отдают Мегри, каковы будут мои действия. Я так понимаю. Всему свое время. То, о чем я говорю, было сказано. Если на это последует реакция, то последует и соответствующая наша реакция. Поэтому раскрывать эти вопросы заранее не следует. В целом же в политической работе, совершенной, опытной политической работе следует идти именно этим путем. 

Во-вторых, вы говорите, что сказанные мною слова раскрыли некоторые неизвестные вам моменты. Это так, это правда. Я говорю это именно вам, уважаемым журналистам, чтобы вы могли правильно понять их и в случае необходимости правильно разъяснить. Но не нужно извращать мои слова, облекать их в другую форму. Я говорю это, доверяя вам. В-третьих, вы говорите, что после всех этих слов я сказал, что не теряю надежды. Да, эти слова, подобные факты вовсе не дают оснований терять надежды, потому что у нас еще много возможностей. И поэтому мы не теряем надежды. Вы сказали, что я девять лет занимаю пост Президента, и все это произошло якобы в этот период. В этом вы ошибаетесь. 

Рауф Арифоглу: Хочу уточнить. Видите ли Вы в своей политике, девятилетней деятельности на посту главы государства какие-то недочеты, упущения? То есть, присутствует ли какая-то Ваша вина, или же вся вина лежит только на оппозиции, ОБСЕ, Америке? Вот в чем суть моего вопроса. 

Гейдар Алиев: Я вам скажу. Но прежде хочу сказать несколько слов. Нагорно-карабахская проблема возникла в 1988 году. Это не новая проблема. То есть, это острый конфликт. Но проблема тянется с начала ХХ века. Я об этом говорил неоднократно. В своей прошлой деятельности, когда я работал в органах безопасности, ситуация в Нагорном Карабахе тоже не была нормальной. Она не была нормальной и в советский период. Знаете, за 2-3 месяца до моего избрания секретарем там произошла большая трагедия. Сожгли тюремный автомобиль, который перевозил трех азербайджанцев. Там был большой переполох. Я пробыл там одну-две недели, изучал ситуацию, знаю. Я был председателем КГБ, и этот вопрос обсуждался на Бюро. Несмотря на преступления, совершенные против азербайджанцев в Нагорном Карабахе, тогдашнее руководство провело обсуждения так, словно ничего не случилось. Никто наказан не был.

Есть стенограмма, можно посмотреть. Там, - кажется, это было в 1967 году – касательно дестабилизирующей деятельности дашнаков, армянских националистов резко выступил только я. Я говорю это не ради бахвальства, а так, к слову, вспоминая историю. Но, несмотря на все это, мы держали ситуацию в Нагорном Карабахе под контролем. Какой ценой? Во-первых, конечно же, это позволяла сама советская система. А во-вторых, - я сейчас говорю о периоде, когда был первым секретарем, - я очень помог тогда развитию Нагорного Карабаха. В то же время я постарался изменить там демографию. Нагорный Карабах ставил вопрос о том, чтобы там был открыт институт, вуз. У нас все были против этого. Я подумал и принял решение сделать это. Но с условием, чтобы там было создано три сектора – азербайджанский, русский и армянский. Мы создали такой вуз. И азербайджанцев, которые жили в окрестностях, мы отправляли туда, а не в Баку. Мы создали там большую обувную фабрику. В самом Степанакерте рабочей силы не было. Мы направили туда азербайджанцев, живших в окрестностях, запустили в эксплуатацию фабрику в Степанакерте. Также другими подобными мерами я постарался привлечь еще больше азербайджанцев в Нагорный Карабах, чтобы снизить там численность армян. Люди, работавшие там в то время, знают об этом. В любом случае, благодаря моей воле, другим качествам, для тамошних руководителей мое слово было законом. Но, к сожалению, после моего отъезда из Азербайджана ситуация там начала постепенно ухудшаться. Влияние Армении там возросло, наши ничего не делали, и возможность была упущена. При обострении в 1987 году нагорно-карабахского вопроса - я это говорил, и говорю снова, это правда – мой выход из Политбюро, с других должностей был необходим лишь для урегулирования нагорно-карабахского вопроса. 

Был снят фильм. Не знаю, видели ли вы мой диалог с Горбачевым. Фильм снял Вагиф Мустафаев. Не случайно, что через 20 дней после моего ухода с должности начался кризис в Нагорном Карабахе. Я попытался вмешаться в этот вопрос, меня изолировали. Вчерашний член Политбюро, человек, сидевший в Кремле, уже не мог наладить с кем-либо связь, поговорить с кем-либо. Понимаете?! 

Я пережил все периоды. Потом якобы захотели исправить здесь ситуацию и направили сюда Везирова. Не знаю, видели ли вы это в том фильме. Я посмотрел. Вы видели там выступление Везирова или нет? Около него стоял какой-то человек. Везиров ему говорит – не хулигань, отойди, дай возможность выступить. Тот не отходит. Потом он стал кричать, что он депутат. Тот снова не отходит. Я этот сюжет раньше не видел, и посмотрел его впервые. Потом он упомянул об азербайджанском народе, но тот снова не отходил. Но я его не знаю. Рядом со мной дома был человек. Я спросил, кто это. Я знал Наджафа Наджафова, но не узнал его по телевизору. Мне сказали, что это Наджаф Наджафов. Он совершил большое геройство. Тот сюжет на полминуты показал, каким было руководство в Азербайджане, в каком оно находилось состоянии. То есть, нагорно-карабахский вопрос возник еще в то время. Наконец, будучи депутатом, избранным от Нахчывана, я в феврале 1991 года приехал в Баку, и, выступив на сессии, сказал, что Нагорный Карабах уже потерян. Об этом надо знать и принять меры. Что было предпринято против меня? В зале поднялся шум и гам, и на вечернем заседании выступил с речью уже подготовленный, ныне покойный Байрам Байрамов. Это был тот самый Байрам Байрамов, который каждую встречу со мной считал историческим событием для себя.

Он начал меня ругать, говорить мне разные слова. И в конце сказал, что «Нагорный Карабах никогда так не принадлежал Азербайджану, как сейчас». Вы только послушайте, «никогда так не принадлежал Азербайджану, как сейчас». «И если ты, Гейдар Алиев, этого не знаешь, я посажу тебя в вертолет, покажу Нагорный Карабах, и ты увидишь, насколько он наш». Но тогда в Нагорном Карабахе вообще не было азербайджанской власти. Потом началась война, земли были оккупированы. Нагорный Карабах был оккупирован еще, когда Азербайджан был в составе СССР. Оставалась только Шуша, а вся остальная часть была оккупирована. То есть, Нагорный Карабах был уже потерян. Понимаете или нет?! Это следует знать. 

Если бы в последующий период проводилась правильная политика, и можно было бы правильно оценить ситуацию, прекратить огонь и провести переговоры, возможно, другие наши земли удалось бы сохранить. Но потом мы лишились и их. Арифоглу, теперь я хочу ответить на тот ваш вопрос, ощущаю ли я свою вину за эти девять лет в том плане, что эта проблема не решена, не допускал ли я ошибок. Я говорю об этом вам, и всему своему народу. Никаких ошибок я не допускал, и сделал все, что в моих силах, потому что, - прошу прощения, что говорю об этом, - мой жизненный опыт, политический опыт, знание этой проблемы и мировых процессов, знакомство в прошлом со многими странами мира предоставляет большие возможности. Не думаю, что человек, не располагающий всеми этими возможностями, смог бы сделать в этом плане больше меня. 

Возьмем, к примеру, Лиссабонский саммит. Знаете, если бы наша нация, я имею в виду ее отдельных представителей, знала бы себе цену, об этом саммите можно было написать книгу, снять фильм. Почему? Потому что до Лиссабонского саммита мы отправили свою делегацию в Финляндию. Нашей целью было то, чтобы в итоговом документе саммита, во-первых, было прописано о признании территориальной целостности Азербайджана. Во-вторых, чтобы там было указано об освобождении наших оккупированных земель, и другие вопросы. Тогда там работал Тофиг Зульфугаров. Я отправил его туда. Араза Азимова я отправил в Вену, так как там находится штаб-квартира ОБСЕ. Они там работали. Наконец, проект итогового документа был готов. Мы прибыли в Лиссабон. Принесли проект. Помнится, это было 23 марта. Там были хорошие документы, и если бы они были приняты, для нас это было бы очень хорошо. Я не говорю, что наши земли тут же были бы освобождены, но это был бы для нас большой правовой документ от саммита. Однако консенсуса не было, так как армяне отказались принять документ. Там все решается путем консенсуса. В тот период я встретился со многими людьми. Российскую делегацию возглавлял Черномырдин. Я встретился с ним. Из Америки прибыл Гор, я встретился и с ним. Из Германии, других стран приехали главы государств, со всеми из которых я встретился, поделился своим мнением. Они сказали, что армяне его не приняли, его надо или изъять, или же изменить. Я выразил согласие. Я сказал, чтобы они взглянули на статью грузин. В статье грузин касательно Абхазии написано, что абхазы провели там этническую чистку, применяли насилие, занимались незаконными делами и т.д. Вся вина лежит на абхазах. Я сказал – «вы это написали, Грузия – дружественная нам страна, и я этому очень рад. Но почему об этом вы написали, а о другом – нет?». Мне сказали, что против этого никто не выступал. Вы должны знать, что в нашем конфликте есть много крупных факторов, мешающих Азербайджану. И они заключаются в том, что наш конфликт, перестав быть внутренним, превратился в конфликт между двумя государствами. Когда армянам или армянофобам выгодно, они говорят, что этот конфликт является делом Нагорного Карабаха и Азербайджана. Но когда дело касается принятия документов, Армения как член ОБСЕ защищает Нагорный Карабах и защищает себя, потому что там Нагорного Карабаха не видно. Однако касательно грузинско-абхазского вопроса одна-две страны, - я знаю, какие, но не хочу их называть, - захотели добавить что-то в статью. Но грузины воспротивились, и те ничего сделать не смогли, так как Абхазия не является членом ОБСЕ. И я сказал, что не могу это принять и надо это поменять. Мне ответили, что менять нельзя, Армения не согласится, консенсуса не будет, и поэтому они этого не примут. 

Был последний день заседания, через 4-5 часов оно должно было завершиться. Вы знаете, что я сделал. Я сказал, что ставлю под вопрос весь этот документ, и не согласен принять его. Тогда ко мне стали приходить Альберт Гор, Коль, другие. Все просили, чтобы я снял это вето. Я говорил, что не сделаю этого. Но мне говорили, что саммит завершается. Я ответил, что это означает, что саммит завершится без принятия какого-либо документа. Если интересующий меня вопрос не прояснится, то для меня нет никакой разницы, примет саммит какой-либо документ или нет. Все это продолжалось несколько часов. Раньше я к ним ходил, а потом они приходили ко мне. Помню длительную беседу с Альбертом Гором. Я ему сказал, что они против консенсуса, он ответил, что это их право. Я сказал, что у меня тоже есть такое право, и я им воспользовался. Вопрос завис. Я сказал, что если они не голосуют за 23 статью, то я не принимаю весь документ. Считаю, что он не может быть принят. После этого они собрались и составили то самое заявление председателя Лиссабонского саммита, отметив в нем все то, что было в статье. То есть, мы это получили, но не в итоговом документе, а в отдельном заявлении. Во время голосования армяне за него не проголосовали, но это не имело значения. Таким образом, в 1996 году мы впервые получили от ОБСЕ подобный документ о признании территориальной целостности Азербайджана, признании территориальной целостности Армении, предоставлении статуса самоуправления Нагорному Карабаху в составе Азербайджана и обеспечении безопасности армян в Нагорном Карабахе. Это документ. Есть решения Совета безопасности ООН о безоговорочном выводе вооруженных сил
Армении с оккупированных территорий Азербайджана. И если оставить в стороне те документы, то это единственный, который мы смогли получить от ОБСЕ. Армяне его не выполнили. А оппозиция здесь начала нападать на нас справа и слева за то, что мы в Лиссабоне якобы проиграли. Что мы проиграли? Ничего мы не проиграли. 

Таким образом, уважаемый Арифоглу, хочу сказать, что не каждый смог бы дерзнуть поставить под вопрос принятие документа ОБСЕ. Представители 54 государств удивились тому, что я не принял это решение. Если бы это заявление не было принято, то я бы пошел до конца. Я бы ушел. Все равно ведь видел, что ничего не получается. Что я должен был сделать? Я всегда боролся, всегда делал все, что в моих силах. Вы сказали, что я обвиняю ОБСЕ, других, но не себя. Еще раз вам говорю, что обвиняю их. Потому что, если эта организация не может обеспечить претворение в жизнь объявленных ею же принципов, то у меня есть право ее обвинять. 

Если ООН не может обеспечить претворение в жизнь резолюций, принятых ею по выводу вооруженных сил Армении с оккупированных территорий Азербайджана, то, да, я ее обвинил в этом. В Нью-Йорке на заседании Совета безопасности я открыто заявил им всем об этом. Они ответили, что «мы принимаем решение, а механизма его исполнения нет». В свое время я сказал это Бутросу Гали, Коффи Аннану. И получал одинаковые ответы. ОБСЕ тоже говорит, что у них нет механизма исполнения. И поэтому у меня есть право обвинять их. Тогда пусть откажутся от этих принципов. Это другое дело. С одной стороны, они защищают эти принципы, иногда, когда надо, пользуясь ими, оказывают давление на отдельные государства. Но эту проблему они не решают. Вот в чем дело. 

Говоря это, я хочу дать понять, что я как Президент, как глава Азербайджана продолжаю сотрудничество со всеми этими организациями и буду продолжать. Потому что другого пути у нас нет. Есть один путь – отказаться от всех их рекомендаций и воевать. Вся суть того, что они говорят нам о том, чтобы мы этого не делали. Вот о чем все они говорят. Никто из них не только нас не поддержал, но и все они говорили, что мы этим путем идти не должны, потому что в этом случае ни одна страна нас не поддержит. Но у нас есть путь. Мы, невзирая на это, можем встать на путь войны. Я не исключаю и этот вариант. Но, - я говорю с вами открыто, - следует осознавать и то, какой тяжелой будет война для Азербайджана. Тяжелой в том смысле, что экономика страны сейчас развивается, у нее хорошие перспективы, и у нас имеются очень важные проекты. Все это должно быть перечеркнуто. Все должно служить войне. Такое есть, и это возможно. Знаете, вы, наверное, не ожидали, что я буду так долго беседовать с вами. 

Афлатун Амашев (председатель Комитета защиты журналистов «РУХ»): Господин Президент, мой вопрос больше относится к журналистике, отношениям между журналистами и правоохранительными органами. Мы, журналисты, всегда стараемся наладить с этими структурами хорошие отношения. После последней моей встречи с министром внутренних дел Рамилем Усубовым мы создали специальную мониторинговую группу. Эта группа осуществляет контроль над отношениями между полицией и журналистами во время акций, проводимых в городе. И это приносит свои плоды. В ходе последней акции никаких правонарушений не было, что является положительным событием. Но в этой сфере остаются определенные проблемы. Это связано с возбуждением уголовных дел против журналистов. До сих пор уголовные дела были возбуждены против 20 журналистов. Они были либо арестованы, либо же их отпускали вскоре после задержания. Уголовные дела в их отношении все еще существуют, что мешает им свободно действовать. Например, в отношении главного редактора газеты «Йени Мусават» Рауфа Арифоглу возбуждено уголовное дело, и поскольку оно не закрыто, во время зарубежных поездок он часто сталкивается с трудностями. 

Гейдар Алиев: Знаете что, то, что уголовное дело в отношении Рауфа Арифоглу не закрыто, напоминает абсурд. То есть, возбуждено ли против него дело или нет, без разницы, он занимается своим делом. С другой стороны, это ему на руку. Если завтра что-то случится, он скажет, что против него ни за что было возбуждено уголовное дело, и на него оказывается давление. И поэтому, если наши прокуроры, полиция, остальные глубоко задумаются, то, наверное, в скором времени закроют это уголовное дело, чтобы он больше не злоупотреблял этим. Полагаю, что после этих моих слов они это поймут. 

Афлатун Амашев: И это приводит в итоге к нелицеприятным заявлениям зарубежных организаций об Азербайджане. 

Гейдар Алиев: О ком это заявление? 

Афлатун Амашев: В стране происходит подобное, избиваются журналисты. Из последних фактов – начальник Сабаильского районного управления полиции Назим Нагиев избил корреспондента информационного агентства «Туран». В день, когда сборная Турции по футболу выиграла у команды Сенегала, на площади Азадлыг начальник полиции избил журналиста. Об этом узнали везде. Международные организации тоже сообщают об Азербайджане нелицеприятные новости. Они сообщают, что в Азербайджане нарушаются права человека. Для предотвращения всего этого мне хотелось бы, чтобы в случаях правонарушений в связи с журналистами виновники выявлялись и наказывались.

На основании Вашего распоряжения, подписанного 27 декабря прошлого года, прокуратуре было дано такое поручение, чтобы в случае правонарушений в связи с журналистами виновники выявлялись и наказывались. Пока у нас по этому поводу никакой информации нет. Хотелось бы, чтобы Вы выразили к этому свое отношение. 

Гейдар Алиев: Али Гасанов, зафиксируйте эти факты. Дайте указания, чтобы было сделано необходимое. 

Афлатун Амашев: Спасибо. 

Эльчин Шихлы (главный редактор газеты «Зеркало»): Господин Президент, в ходе беседы об оппозиции было сказано многое. У меня есть такой вопрос. 33 года назад Вы были избраны главой Азербайджана. Вы были руководителем страны в советский период, когда не было оппозиции. Сейчас Вы уже более девяти лет являетесь Президентом независимого Азербайджана, страны с оппозицией. Как Вы думаете, когда было лучше? Лучше руководить такой страной, как нынешний Туркменистан, где нет оппозиции, или же Азербайджаном, где есть оппозиция? В любом случае, хотелось бы узнать Ваше мнение о роли оппозиции. 

Гейдар Алиев: Спасибо. Но я бы очень обстоятельно ответил на этот вопрос. Наличие или отсутствие оппозиции значения не имеет, быть Президентом независимого Азербайджана – это несравнимо более высоко, чем быть руководителем Азербайджанской Республики в составе СССР. Вам известно, что после этого я и в Москве занимал очень большие должности, и проведенные на посту Президента независимого Азербайджана эти девять трудных лет жизни для меня превыше и почетнее всего. Это, во-первых. Во-вторых, как лучше – когда в стране есть оппозиция, или когда ее нет? Оппозиция была и тогда, но она не была такой свободной. Но было не так, что, будучи первым секретарем, руководителем республики, я делал все, что хотел, и не было тех, кто препятствовал мне. Они были. Просто, они не были организованы. Партий не было. Оппозиции как таковой не было. Тогда существовали определенные группы. Но, естественно, сравнивать их с сегодняшней оппозицией нельзя. Считаю, что, пока есть оппозиция, руководить независимым Азербайджаном для меня большая честь. Если хотите знать мое искреннее мнение, я не тот человек, который боится, сторонится оппозиции. Я пережил все это, этот период. И сегодняшняя оппозиция – это те люди, которых я знал в 1990-х годах, когда вернулся сюда. С частью из них у меня были личные связи в Нахчыване, или же в Баку. Это не новые люди. Правда, в те времена мы не находились друг к другу в оппозиции. Я знаю, что некоторые из них питают ко мне большое почтение, уважение. Уже все знают, что на стене в доме покойного Эльчибея долгие годы висели два портрета – Ататюрка и Гейдара Алиева. Когда я был в Нахчыване, у нас были беседы по телефону. Тогда он еще не был во власти. То есть, это для меня не новые люди. Во-вторых, в Азербайджане в тот период появился Народный фронт, потом он разделился на партии и так далее, то есть, кроме этого состава, другой оппозиции нет. Кто же это, другая оппозиция? Все те же люди. Они пришли к власти, а через год вынуждены были оставить власть. А сейчас они вот уже девять лет, как в оппозиции. То есть, и я хочу, чтобы между оппозицией и властью были нормальные отношения. Оппозиция сама демонстрирует, что оппозиция и власть не могут быть друзьями. Потому что оппозиция находится в оппозиции к власти. Она ведет с ней борьбу за власть. Это принцип оппозиции. Но как она должна вести эту борьбу? Какими путями? Это другой вопрос. К сожалению, у нас в Азербайджане формы политической борьбы оппозиции разные. И к тому же, это те люди, которые в 1989, 1990, 1991, 1992 годах были на площадях, кричали там и сям. Они еще не отошли от тех настроений. 

Время идет, мир меняется. Мир никогда не стоит на месте. Ежегодно в мире, каждом обществе появляются новшества. Например, сегодня люди носят одно, завтра другое. Если говорить о Европе, то мода там меняется ежегодно. Меняется мода на мебель, на что-то другое, то есть, человеческое общество развивается, и с его развитием появляются новшества. Точно так и в политике. Этот процесс идет и должен идти. Но если сейчас наша оппозиция продолжает оставаться оппозицией образца 1989 года, - а тогда она выходила на улицы, площади, скандировала лозунги, требовала «отставки», - и использует эти методы и сейчас, то это ведь устаревшие методы. То есть, представьте, что они еще не пересели на «Мерседес», они еще в «Газ-24». В целом же, они ездят на «Мерседесах», я это сказал в переносном смысле, чтобы донести свою мысль. И поэтому мне хотелось бы, чтобы оппозиция модернизировалась. А для этого есть большие возможности, потому что демократия развивается сейчас в мире еще шире, то есть, она охватывает многие страны мира, не так, как раньше. В развитых странах известны все методы работы, планы оппозиции. Чем больше они будут этим пользоваться, тем лучше. 

Оппозиция не должна смотреть на власть как на врага. Я где-то слышал, что якобы власть воспринимает оппозицию как врага. Это неверно. Лично я оппозицию в качестве врага не воспринимаю. Но когда я вижу, что ежедневно на каждой странице 24-страничной газеты размещаются различные статьи о Гейдаре Алиеве, сколько бы я не обращал на это внимания, все равно я думаю о том, зачем это надо. И потом ведь все это уже в прошлом. У газеты 5-6 тысяч, 10 тысяч читателей, а у них 15 тысяч знакомых. Они это прочли, откуда они знают, что к чему. И они верят написанному. Одно дело твоя статья о Гейдаре Алиеве, и другое дело – это Гейдар Алиев, который каждый день перед народом. И создается странная ситуация. Если меня два дня не показывают по телевизору, то сразу же пишут, что у Гейдара Алиева что-то со здоровьем, его не показали по телевизору и т.д. и т.п. Послушайте, а зачем меня каждый день показывать по телевизору? У меня тысяча дел. Например, вам известно, что 21 числа часов в 11-12 я был в аэропорту, там мы побеседовали. Потом я пришел домой, и лег спать в два часа. Утром встал, на работу не вышел, отправился в Зугульбу, прогулялся у моря, вернулся вечером домой, лег спать. Хорошо, что вчера не сказали, мол, почему Гейдара Алиева не показывали по телевизору. Ведь, у меня много дел, которые не связаны с телевидением. Например, касательно этой встречи. В последние минуты в день моего отъезда Али Гасанов пришел и сказал, что должна быть проведена такая встреча. Я ему сказал, что у меня тысяча дел, уже есть программа. По прибытии я должен сделать одно, потом другое. Нет, сказали мне, это журналисты, и я обязательно должен с ними встретиться. Я понял, что в сказанном есть доля истины, и пришел на встречу. Пришел в два часа. А сейчас который час? 

Голоса с мест: Половина пятого. 

Гейдар Алиев: И поэтому мне хотелось бы, чтобы оппозиция проводила, есть такое выражение, сбалансированную политику. То есть, чтобы и критиковала, без критики не обойтись. И указывала на ошибки, без этого тоже не обойтись. Например, я смотрю передачи частных телеканалов - АНС, «Спейс», «Лидер», получая от них своего рода сигнал. После этого, часов в 11-12 я вызываю сотрудника, завотделом, и говорю о том, что видел по ТВ. Я говорю ему, что это необходимо проверить, и чтобы завтра он этим занялся. То есть, я не оставляю это на утро следующего дня, потому что назавтра из-за сильной занятости могу об этом забыть. Если я во время просмотра ТВ по ночам, - а я всегда смотрю ТВ, - я что-то замечаю, то даже в час ночи поднимаю с постели премьер-министра, или же некоторых наших завотделами, и довожу до них свое мнение. Оппозиция должна это учесть. Я подытоживаю ответ на ваш вопрос. Лучше государство с оппозицией, чем без нее. 

Ариф Алиев: Господин Президент, вопросов еще много. Мы поняли Ваш намек по поводу времени. И поэтому мы, как я уже сказал, надеемся на то, что эта встреча положит начало традиции. Так как это первая встреча, мы больше не будем Вас утомлять. Благодарим за то, что Вы свободно и открыто, насколько позволяет Ваш пост, ответственность, затронули некоторые моменты. Несомненно, что после этой встречи представители прессы снова будут Вас критиковать. И Вы, возможно, тоже в какой-то момент выразите прессе свое недовольство. Но возникает понимание, и критиковать с пониманием это одно, а без понимания – совершенно другое дело. И поэтому мы благодарим за эту встречу и, с Вашего позволения, сочли бы интервью на этом завершенным. 

В начале беседы я попросил Вас о том, чтобы в завершение мы смогли обратиться к Вам вне интервью по поводу ряда проблем. Мы не будем Вас сильно утомлять. Но мне хотелось бы сказать несколько слов. Отвечая на последний вопрос, Вы сказали, что самое ценное это быть Президентом независимого Азербайджана с оппозицией, а не без нее. У наших журналистов тоже есть свое маленькое «государство». Это газета, и самым ценным является быть президентом независимой газеты. Это не первая наша встреча, и уверяю Вас, что численность независимой прессы, независимых редакторов, независимых газет, то есть «государств», со временем уменьшается. Это очень тяжелая и болезненная проблема. В Вашем распоряжении было несколько пунктов, которые исполнены, что создало для независимой прессы определенные условия. Но там был и вопрос касательно предоставления газетам кредитов. Я очень хорошо помню это распоряжение. Его суть заключалась не просто в предоставлении газетам денежных средств и предотвращении на определенное время этого их кризиса. Там было предусмотрено выделение кредитов для обеспечения развития прессы. Создалась такая парадоксальная ситуация, что, несмотря на замораживание долгов, экономическое положение газет со временем ухудшается. Газеты вынужденно попадают в руки отдельных финансовых кругов или же вынуждены искать средства где-то на стороне. Вот уже шесть месяцев, как эта проблема остается актуальной. То есть, смысл распоряжения был в том, чтобы были созданы условия для сохранения и развития независимой прессы. От прессы требовали залога в виде здания, квартиры. Если бы это было, то, возможно, у прессы не было бы необходимости в кредитах. Создалась очень непонятная, кризисная ситуация. Или в условиях этих кредитов должно быть однозначно указано, что надеяться прессе не на что, - я говорю это с болью в сердце, – и кому и что по силам, пусть тем и занимается, ищет деньги, служит кому-то, либо, приостановив деятельность газеты, займется другим делом. Или же пусть соблюдает требуемые условия, наподобие следующего – если не оставишь залог на 150 тысяч, то не сможешь получить 100 тысяч. 

Значит, должен быть создан механизм реализации этой последней возможности, предоставляемой распоряжением. В 1998 году на создание этого Бакинского клуба прессы было потрачено 50 тысяч долларов. Все эти средства были предоставлены самими СМИ. Сегодня они в тяжелой ситуации. Я хочу особо отметить, что все начинается с независимости прессы. Если она будет служить кому-то, то, сколько бы мы не сетовали, противостояние будет усиливаться, и эта пресса не сможет превратиться в крепкую прессу, нужную народу, государству, обществу. Эта проблема сегодня существует. 

Невозможно прийти и сказать, что эта ситуация связана с финансами, что нам нужны средства. И, возможно, сказать это мне в некотором роде легко, потому что сегодня это самая болезненная, самая большая проблема газет и прессы в целом. Если бы существовал рекламный рынок, пресса сама нашла бы выход. С 1998 по 2001 годы доходы рекламного рынка снизились на 800-1000 процентов. То есть, у этих газет нет источника дохода. 

Гейдар Алиев: Почему они снизились? 

Ариф Алиев: Я скажу Вам. Реклама имеет два основных источника дохода. Зарубежные организации и местные производители. Местные производители готовы давать деньги, лишь бы в газете не шла их реклама. Если реклама, адрес, телефон местного производителя размещаются в газете, каждый из представителей непосредственно проверяющей его организации, прихватив с собой папку, отправляется туда. Сначала приходит санэпидемстанция, а за ней пожарная организация. 

Гейдар Алиев: Значит, те организации не знают, что есть такая фирма. После того, как газеты ее разрекламировали, это становится известно, да? 

Ариф Алиев: Если у них есть деньги, то дают рекламу. Дают рекламу, значит, там есть деньги. И поэтому пресса перестала возлагать надежды на местных производителей. Что касается крупных организаций, то в последнее время на совещаниях затрагивался вопрос касательно того, что их отъезд из Азербайджана, то есть возникновение у них проблем с определенными органами власти, нанесло большой удар по рекламе. 

Представители газет могут разъяснить это подробнее. Наши наблюдения показывают, что доходы, получаемые от рекламного рынка, снизились в 8-10 раз. В такой ситуации пресса, ясное дело, должна изыскивать откуда-то средства. Газеты закрываются прямо на глазах. Попадают в руки отдельных кругов. У кого-то есть интересы в связи с выборами, или же экономические интересы, а кто-то хочет нанести кому-то удар. Они используют газеты, чтобы кого-то очернить. 

Сегодня в начале беседы Вы сказали, что присутствующие здесь – это не простые люди, история их газет, по меньшей мере, равна истории независимости Азербайджана. Насколько тяжело нам далась независимость, настолько и им было трудно создать и поддерживать до сегодняшнего дня эти газеты. Есть такой человек, который отдал под залог квартиру своей свекрови. Сегодня у него нет возможности отдать что-то под залог, чтобы взять кредит и выпускать газету. Вы сегодня отметили общественный груз, выпадающий на долю каждой газеты. Видно то, какая газета нужна обществу более всего, проводит наибольшую работу для государства, а какая занимается другими делами. Мы совместно должны работать над решением этой проблемы. Конечно же, у Вас имеется намного больше возможностей по поиску путей решения проблемы. Может быть, мы обдумаем и найдем пути решения этой проблемы? 

Гейдар Алиев: Али Гасанов, посмотрите, что там с вопросом кредита, что можно сделать касательно рекламы и какие еще есть возможности? Надо помочь. Газета «Азадлыг» старше азербайджанской независимости. Это первая газета. Не так ли? 

Ариф Алиев: И до нее была газета. «Йени Мусават» появилась раньше. 

Гейдар Алиев: «Йени Мусават» появилась раньше нее? 

Рауф Арифоглу: Они были созданы примерно в одно и то же время. Но тогда мы выпускали газету неофициально. 

Гейдар Алиев: Правда, в то время я не знал о «Мусават». Но газета «Азадлыг» была в то время очень популярной. Тогда я жил в Москве, это было до приезда в Азербайджан. В то время я слышал о газете «Азадлыг» и иногда мне ее присылали. 

Ариф Алиев: Выпуск газеты «Азадлыг» на грани остановки. 

Гейдар Алиев: Разве редактор газеты не Гюндуз Тахирли? 

Али Гасанов: Господин Президент, редактором газеты «Азадлыг» является Ровшан Гаджиев. 

Гейдар Алиев: Ровшан Гаджиев? Нельзя допустить остановки выпуска газеты «Азадлыг». 

Али Гасанов: Выпуск газеты «Азадлыг» не приостановлен. Сменился ее редактор. И к тому же она несколько изменила позицию, стала более привязанной к политической партии, еще больше приблизившись к прежней позиции. В любом случае, это «Азадлыг». 

Гейдар Алиев: Это ее личное дело. Конечно же, в то время партии не было. В то время, в советский период «Азадлыг» была газетой, выражавшей в определенной степени общие настроения в Азербайджане. Ее издателем был Наджаф Наджафов. Именно оттуда я знал Наджафа Наджафова. Когда я услышал в Москве о Наджафе Наджафове, то вспомнил, что он работал здесь в газете «Молодежь Азербайджана». Хорошо, я поручу заняться этим вопросом Али Гасанову, пусть потом доложит мне. Я тоже рассмотрю вопрос, и сделаю все возможное. Но мое мнение таково, что, во-первых, независимые газеты надо поддерживать, так как они являются и политическими, и независимыми. Во-вторых, оппозиционные газеты надо поддерживать. А в-третьих, надо поддерживать правительственные газеты. 

До свидания. Полагаю, что мы еще увидимся. А эту форму я надену как-нибудь на прогулку у моря.

© aliyev-heritage.org